Hexameter

Geh deine ruhigen Schritte

und schaue die Weiten der Erde,

Die in der Hülle des Himmels

geboren sich weis und gehalten,

Die von der Sonne die Wärme

das Licht sich empfängt und das Leben

Und die zum Träger des Menschen,

der Tiere, der Pflanzen und Steine

Stetig bereit und nie müde

den Boden dir schenkt drauf zu schreiten.

<Буря Тучи идут разноцветной грядою по синему небу. Воздух прозрачен и чист. От лучей заходящего солнца Бора опушка горит за рекой золотыми огнями. В зеркале вод отразились высокое небо и берег, Гибкий, шуршащий тростник и ракит изумрудная зелень. Здесь чуть заметная зыбь ослепительно блещет от солнца, Там вон от тени крутых берегов воронёною сталью Кажется влага. Вдали полосою широкой, что скатерть, Тянется луг, поднимаются горы, мелькают в тумане Сёла, деревни, леса, а за ними синеется небо. Тихо кругом. Лишь шумит, не смолкая, вода у плотины; Словно и просит простора и ропщет, что мельнику служит, Да иногда пробежит ветерок по траве невидимкой, Что-то шепнёт ей и, вольный, умчится далёко. Вот уж и солнце совсем закатилось, но пышет доселе Алый румянец на небе. Река, берега и деревья Залиты розовым светом, и свет этот гаснет, темнеет… Вот ещё раз он мелькнул на поверхности дремлющей влаги, Вот от него пожелтевший листок на прибрежной осине Вдруг, как червонец, блеснул, засиял — и угас постепенно. Тени густеют. Деревья вдали принимать начинают Странные образы. Ивы стоят над водою, как будто Думают что-то и слушают. Бор как-то смотрит угрюмо. Тучи, как горы, подъятые к небу невидимой силой, Грозно плывут и растут, и на них прихотливою грудой Башен, разрушенных замков и скал громоздятся обломки. Чу! Пахнул ветер! Пушистый тростник зашептал, закачался, Утки плывут торопливо к осоке, откуда-то с криком Чибис несётся, сухие листы полетели с ракиты. Тёмным столбом закружилася пыль на песчаной дороге, Быстро, стрелою коленчатой молния тучи рассекла, Пыль поднялася густее, — и частою, крупною дробью Дождь застучал по зелёным листам; не прошло и минуты — Он превратился уж в ливень, и бор встрепенулся от бури, Что исполин, закачал головою своею кудрявой И зашумел, загудел, словно несколько мельниц огромных Начали разом работу, вращая колёса и камни. Вот всё покрылось на миг оглушительным свистом, и снова Гул непонятный раздался, похожий на шум водопада. Волны, покрытые белою пеной, то к берегу хлынут, То побегут от него и гуляют вдали на свободе. Молния ярко блеснёт, вдруг осветит и небо и землю, Миг — и опять всё потонет во мраке, и грома удары Грянут, как выстрелы страшных орудий. Деревья со скрипом Гнутся и ветвями машут над мутной водою. Вот ещё раз прокатился удар громовой — и берёза На берег с треском упала и вся загорелась, как светоч. Любо глядеть на грозу! Отчего-то сильней в это время Кровь обращается в жилах, огнём загораются очи, Чувствуешь силы избыток и хочешь простора и воли! Слышится что-то родное в тревоге дремучего бора, Слышатся песни, и крики, и грозных речей отголоски… Мнится, что ожили богатыри старой матушки-Руси, С недругом в битве сошлись и могучие меряют силы… Вот тёмно-синяя туча редеет. На влажную землю Изредка падают капли дождя. Словно свечи, на небе Кое-где звёзды блеснули. Порывистый ветер слабеет, Шум постепенно в бору замирает. Вот месяц поднялся, Кротким серебряным светом осыпал он бора вершину, И, после бури, повсюду глубокая тишь воцарилась, Небо по-прежнему смотрит с любовью на землю. Иван Саввич Никитин (1824—1861) Октябрь 1854><br />